190 лет К.Д. Ушинскому
2 марта 2014 года исполняется 190 лет со дня рождения Константина Дмитриевича Ушинского - русского педагога, преподавателя словесности и основоположника научной педагогики в России.
Предлагаем вашему вниманию статью "Служение Ушинского", написанную к 180-летию великого педагога.
Почти полтора столетия назад в жизни прямого предшественника журнала «Народное образование» - «Журнала Министерства народного просвещения» произошли знаменательные перемены. Новым редактором журнала стал педагог и публицист, слава о котором уже передавалась из уст в уста.
Константин Дмитриевич Ушинский – сын двух братских народов, которые ныне с самоубийственным азартом предъявляют друг дружке счета, хотя наша общая, единая судьба не поддаётся делению. Он – сын украинского и русского народов. Отец педагога, Дмитрий Григорьевич, представитель древнего малороссийского дворянского рода, подобно другим отпрыскам родовитых семей, получил образование в Благородном пансионе при Московском университете. В том самом, где раскрылись творческие способности А.С. Грибоедова, М.Ю. Лермонтова, князя В.Ф. Одоевского, Ф.И. Тютчева… Дмитрий Григорьевич Ушинский исполнил святой дворянский долг – послужил царю и Отечеству в сражениях 1812 года. Хлопотливая военная карьера не привлекала небогатого малороссийского помещика – и вскоре он вышел в отставку и поселился в древнем, ещё из Киевской Руси, городе – Новгород-Северске Черниговской губернии. У Ушинских было немного крепостных, но изрядная библиотека… Вокруг семьи отставного офицера витала аура всеобщего уважения. Дмитрий Ушинский считал своим долгом предводительствовать местным дворянством, выполнять обязанности мирового судьи, поддерживать в уезде ростки просвещения. В 1824 году, в Туле, у Ушинских родился сын, прославивший фамилию – Константин Дмитриевич. Мальчику было одиннадцать лет, когда их дом осиротел: мать была наперсницей Ушинского в его первоначальных занятиях. Она пробудила в сыне любовь к чтению. Образ матери навсегда сохранился в творчестве педагога, по-новаторски относившегося к роли женщины в процессах воспитания и обучения. Впрочем, и вторая жена Дмитрия Григорьевича стала для Константина родным и любимым человеком. Ушинский поступает в Новгород-северскую гимназию – и обучение в коллективе преимущественно старших подростков совершенно захватывает мальчика. Во главе гимназии стоял образованнейший человек тех мест – профессор Илья Фёдорович Тимковский, о котором Ушинский всю жизнь хранил самые почтительные воспоминания.
Когда Ушинский ступил на поприще педагогической литературы, ситуация в этой области с наибольшей полнотой определяли слова Дистервега: «Посмотрите на большую часть сочинений, написанных учителями и для учителей! Наполняется ли, согревается ли чьё-нибудь сердце при этом обзоре? Кто может извлечь из него силу для своей мысли, одушевление для важного подвига? Найдёт ли кто-нибудь в них дыхание жизни, самостоятельный образ мыслей и энергию? Это по большей части холодные, бессмысленные груды печатной бумаги…». Суровый приговор. Но Ушинский был бы согласен с такой оценкой. К тому времени, когда Константин Дмитриевич начинал свою литературную деятельность, в России уже прошёл пушкинский золотой век словесности – и журналистика была достойна высоких образцов художественной прозы. Уже сильна была литературная критика – и из её недр рождалось научное литературоведение, рождалась научно-популярная литература. А вот учительская, педагогическая литература не устраивала читателя, воспитанного на Пушкине и Белинском, Гоголе и Чернышевском… Великая русская литература, показавшая свою мощь уже в XVIII веке, а с пушкинских времён ставшая сокровенным явлением российской цивилизации, оказывала решающее влияние на судьбы всех учёных, да и администраторов XIX века. Не случайно отечественную культуру XIX - XX веков называют литературоцентричной. Нынче дела обстоят по-другому, но К.Д. Ушинский, несомненно, был ярким представителем именно литературоцентричной культуры. Более того – именно наследие Ушинского стало образцом русской педагогической мысли периода культурного расцвета России. Следует оговорить и ещё одну особенность идейного направления, к которому принадлежал К.Д. Ушинский. В отличие от большинства литераторов демократического направления, с которыми Ушинского многое связывало, Константин Дмитриевич не порывал с православием. Подобно Н.В. Гоголю, педагог сделал православную этику основой своего творчества вопреки всем противоречием бурлящего века. Ушинский остро чувствовал несправедливость социального положения крестьян, ремесленников, разночинцев. В советские годы не раз подчёркивался демократизм воззрений Ушинского – и здесь не было натяжки. При этом, разумеется, умалчивали о религиозности великого педагога – а она была фундаментом всей педагогики Ушинского. О том, как цензура ХХ века уничтожала в наследии К.Д. Ушинского следы религиозности, не раз писал на страницах «Народного образования» современный историк и писатель В.Т. Чумаков.
Студентом Московского университета Ушинский был в 1840-е годы – легендарное время в истории университета! В стенах дома на Моховой особым паролем звучали имена профессоров и мыслителей Грановскиого, Кудрявцева, Станкевича, Редкина, Чивилёва, Крылова… Не только блестящие лекции, но и приятельские студенческие кружки определяли университетскую атмосферу того времени. Для многих тогдашних студентов университетская пора так и осталась самой яркой полосой в жизни, а за ней последовали мытарства и разочарования. Реальность слишком явно диссонировала с мирами Гегеля, Шиллера, Грановского… Художественное отражение этих мотивов мы находим у Тургенева, в романе «Рудин». Но Ушинский был нехарактерным студентом. Напитавшись творческим духом университета, он не утратил самостоятельности мышления, не порвал связей с житейской реальностью, без которых немыслим труд педагога. В студенческом клубе, заседавшем в трактире «Великобритания», Ушинский пользовался немалым авторитетом, к его мнению прислушивался даже пылкий демиург тогдашней идеологии – Виссарион Белинский. Между тем, Константин Дмитриевич не разделял многих популярных молодёжных увлечений. Так, он не принимал наполеономании, оставаясь православным человеком. Окончив университет, Ушинский не позволил себе нырнуть в пучину безделия, которую многие бывшие слушатели Грановского аранжировали пьяными слезами о прежнем студенческом братстве. В 1844 году двадцатилетний студент Ушинский блестяще завершает университетское образование и становится кандидатом права. Окончив университет, Ушинский не замедлил начать преподавательскую деятельность. Он уже видел себя лектором, уже представлял замысловатые, новые решения педагогических задач. Двадцатидвухлетний Ушинский становится профессором Ярославского Демидовского лицея. В ведении молодого правоведа оказались такие дисциплины, как история законодательств, законоведение и финансовая наука.
2
Приступив к работе с лицеистами, Ушинский всерьёз заинтересовался не только практикой, но и теорией образования. Наверное, именно тогда судьба учёного была решена. В сентябре 1848 года Ушинский произносит речь «О камеральном образовании». Ушинский предложил собственную систему камерального образования, в основе которой было изучение семьи, общества и народного хозяйства. Идеи Ушинского казались радикальными, излишне демократичными. В 1850 году он был вынужден оставить Лицей. В Петербурге Ушинский с неохотой поступает на службу в Министерство внутренних дел, в подчинение к графу Д.А. Толстому, будущему министру народного просвещения. Ушинский начинает публиковаться в ведущих столичных литературных журналах: в некрасовском «Современнике», в «Библиотеке для чтения». Несколько лет учёный тосковал по живой педагогической работе. Наконец, в 1855 году Ушинский поступает на службу в Гатчинский сиротский институт – преподавателем словесности и законоведения. Гатчинский институт, опекаемый графом Ланским, упрочил и финансовое положение семьи Ушинских. Учёный получил возможности для серьёзных, длительных исследований. С первых месяцев служения в Гатчинском институте Ушинский берёт на себя непростую роль педагога-реформатора. Большое влияние на Ушинского оказало знакомство с английскими статьями об образовании и воспитании в Соединённых Штатах. Во многом стараниями Ушинского во второй половине 1850-х годов в российском обществе проснулся интерес к педагогике. Один за другим открывались журналы, посвящённые проблемам воспитания и образования. Ушинский стал активным автором одного из новых изданий – журнала «Воспитание». Программной стала одна из первых статей Ушинского, опубликованных в этом журнале – «О пользе педагогической литературы» (1857 год). В том же году «Воспитание» публикует ещё одну фундаментальную статью Ушинского – «О народности в общественном воспитании». Репутация крупнейшего мыслителя, озабоченного проблемами воспитания, была создана. Просвещённый читатель уже ждал от Ушинского новых слов и дел. Не будет преувеличением сказать, что уже к концу 1850-х годов звание «отца русской педагогики» было Ушинским вполне заслужено. Юрист по образованию, основой начальной школы Ушинский считал изучение родного языка и чтение. Этот принцип, на котором и была сформирована русская народная школа, пронизывает книгу для чтения «Детский мир», составленную К.Д. Ушинским.
В судьбе Ушинского не раз проявлялась народная мудрость: «Жалует царь, да не жалует псарь». В отношениях с «сильными мира сего» периоды кратковременных «романов» не раз сменялись сумраком опалы. Работа Ушинского в Гатчинском институте привлекла благожелательное внимание министерского начальства. Сначала Ушинского приметил А.В. Никитенко – академик, профессор, известный цензор и литератор, редактор «Журнала Министерства народного просвещения». Выходец из низов, сделавший блестящую административную карьеру, Никитенко с большой остротой воспринимал дворянскую спесь. Даже в Пушкине он заметил эдакую неприятную снисходительность… А Ушинский был безупречен в своём искренне доброжелательном отношении к человеку, независимо от его происхождения. А.В. Никитенко в то время преподавал в Смольном институте. Посетив лекции Ушинского в Гатчине, он принялся горячо расхваливать талантливого профессора в кругах, близких к министру народного просвещения. Вскоре и сам министр Норов услышал от Никитенко добрые слова об Ушинском. В результате этих нехитрых маневров Ушинского назначили инспектором классов «обоих отделений Смольного института». «Обоими отделениями» назывались собственно институт благородных девиц и его «неблагородная» половина – Александровское женское училище. Ушинский немедленно приступил к реформированию этого учебного заведения, определив стратегические задачи образования и воспитания русских женщин. В основу образовательного процесса (в особенности – в трёх начальных классах) Ушинский положил изучение русского языка. Вместо сухой и утомительной грамматики он предложил живую систему, основанную на наглядности, на обращении к фольклору и к высоким литературным образцам. В старших классах с особенным почтением преподавалась история отечественной литературы, главенствующая роль которой в контексте всей культуры XIX века была для Ушинского очевидной.
По сложившейся традиции, инспектор Смольного института был фигурой, значимой для императорского двора. Ушинский чувствовал поддержку членов царской семьи – а в особенности – её женской половины, живо интересовавшейся успехами воспитанниц Смольного. А успехи не заставляли себя ждать. Воспитанницы уже не относились к учёбе как к надоедливой рутине. Пришло увлечение науками, во многих трудолюбие. Родители почувствовали перемену в своих дочерях, и, вместе с дочерьми, прониклись уважением к новым преподавателям. В печати стали появляться благодарные письма родителей, укреплявшие авторитет Ушинского. Императрица Мария Александровна была покорена вдохновенной работой инспектора.
В Смольном вокруг Ушинского собралась плеяда молодых педагогов – учёных и писателей, увлечённых задачами воспитания. Один из них – Лев Николаевич Модзалевский, автор «Очерков истории воспитания и обучения с древнейших времён и до нашего времени» (1866 год) – выразил ту атмосферу отношения к школе в известном детском стихотворении:
Дети! В школу собирайтесь, -
Петушок пропел давно!
Попроворней одевайтесь, -
Смотрит солнышко в окно!
Человек, и зверь, и пташка –
Все берутся за дела;
С ношей тащится букашка,
За медком летит пчела.
Ясно поле, весел луг,
Лес проснулся и шумит,
Дятел носом тук да тук!
Звонко иволга кричит,
Рыбаки уж тянут сети,
На лугу коса звенит…
Помолясь, за книгу, дети!
Бог лениться не велит!
(1864 г.)
Кого из нас – детей ХХ века – не поднимали с постели крылатые слова этого стихотворения? Конечно, такая идиллическая картинка не отражает (и не должна отражать!) идей Ушинского, но целый ряд психологических деталей – сравнение процесса обучения с природными процессами, молитва, освещающая школьную науку, радостное восприятие учёбы – заставляет вспомнить о лучших годах Смольного института, когда Модзалевский служил там под руководством Ушинского. Нельзя не вспомнить и традиционные четверги, когда в смольной квартире Ушинского собирались институтские преподаватели, а также учёные, писатели, журналисты, привлечённые обаянием личности великого педагога. Дружеский ужин, длинные беседы, чтения новых статей – ещё нигде не опубликованных и даже не получивших цензурного одобрения. Завсегдатаями четвергов, кроме Модзалевского, были В.О. Буссе, М.И. Семевский, В.И. Водовозов, Д.Д. Семёнов, основатель бесплатной Таврической школы барон М.О. Косинский… Упомянем и писателя П.Г. Помяловского, учительствовавшего в Шлиссельбургской воскресной школе для детей рабочих. Ушинский с азартом принялся преподавать в Смольном дисциплины, по существу, открытые им для русского студенчества: дидактику и педагогику. Но, пожалуй, главным достижением педагога за период работы в Смольном было создание круга единомышленников, талантливых учеников, которые и стали ядром молодой русской педагогики 1860-х годов. Как и любой основоположник научной школы, Ушинский был не только крупным теоретиком и практиком педагогики. Он был талантливым пропагандистом и популяризатором своих идей. Именно эта грань таланта позволяла учёному успешно сотрудничать с литературными журналами, работать в редакциях.
3
Издание книги «Детский мир» принесло Константину Дмитриевичу всероссийскую славу. Первый тираж – 3 600 экземпляров – быстро разошёлся по учебным заведениям России. Потребовалось два новых издания. Ничто так не раздражает обывателей от науки, как заслуженный чужой успех. К 1862 году клеветники настолько активизировались, что Ушинский, испытав нервный срыв, написал резкое оправдательное письмо. Зависть «смольных дам» не знала границ: оскорбительные доносы на Ушинского сделали невозможным дальнейшее пребывание педагога в должности инспектора. Императрица Мария Александровна взяла педагога под свою защиту. Ушинский был причислен к IV отделению собственной его величества канцелярии. Разумеется, за Ушинским сохранили прежнее жалованье. Для нервного успокоения, по предложению императрицы, Константин Дмитриевич отправился в европейскую командировку. В Швейцарии Ушинский должен был позабыть как об интригах Смольного, так и о неприятностях, нажитых в «Журнале Министерства народного просвещения». И всё-таки интрига клеветников нанесла педагогу болезненную рану. Здоровье Ушинского пошатнулось, а воспоминания о невоплощённых планах работы в Смольном наложили тень на всю последующую жизнь Константина Дмитриевича.
Несмотря на доносы, в Министерстве народного просвещения Ушинского ценили. Новый министр А.В. Головин предложил Ушинскому возглавить «Журнал министерства народного просвещения», предоставив педагогу карт-бланш для любых нововведений. Журнал должен был сыграть свою роль в подготовке и осуществлении образовательной реформы. Ещё сохраняя полномочия инспектора Смольного института, Ушинский возглавил министерский журнал в середине 1860 года. Подробный очерк, посвящённый работе Ушинского в журнале, был помещён в №5 «Народного образования» за 2002 год и в одной из глав очерка истории «Старейшего журнала России» в №1 за 2003 год. Заметим, что и в журнале, по существу, повторился сценарий сотрудничества Ушинского со Смольным институтом. Блестящая, энергичная работа педагога переустроила журнал. Затем последовала аппаратная интрига – и Ушинский был вынужден оставить свой пост. И в то же время, труд педагога не пропал даром. И Смольный институт, и «Журнал Министерства народного просвещения» были преображены работой Ушинского.
Из статей Ушинского, опубликованных в «Журнале Министерства народного просвещения» в годы редакторской работы педагога, мы выделим две. В них с особенной ясностью прочитывается провидческое послание Ушинского, предназначенное для будущих поколений. И проблематика статей, и выводы, к которым приходит Константин Дмитриевич Ушинский, оказались неподвластными времени. Ходовое определение «не потерял своей актуальности» применимо к этим трудам, как ни к каким иным. Первая статья – «Труд в его психическом и воспитательном значении». Очень многие достижения педагогики ХХ века были предвосхищены Ушинским в этой работе. Учёный опирался на капитальные исследования философов, экономистов, историков – и синтезировал полученные знания в приложении к образовательной проблематике. Ушинский пишет: «Без личного труда человек не может оставаться на одном месте, но должен идти назад». Эта идея перекликается с идеями современников Ушинского – Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Николая Чернышевского… Но Ушинский делает философский тезис продуктивным для педагогики. Педагог с юридическим образованием очень гармонично и с ощущением рационального зерна проводит нас от общих тезисов к частным выводам, от стратегии – к тактике. В отличие от большинства исследователей, которые нередко за деревьями не замечают леса, Ушинский помнит о высоком предназначении педагога, о предназначении Просвещения. Из русских мыслителей того времени ближе других к Ушинскому стоял великий хирург Н.И. Пирогов. Подобно Пирогову, Ушинский не представлял себе педагогики локальной, изолированной от других наук, от просвещения в целом, от социальной, политической и экономической картины, от судеб народа. И в то же время, проникая в глубины локальных проблем, Ушинский демонстрировал и свой богатый практический опыт, и умение подвергать собственную педагогическую практику объективному анализу. Безусловно, идея трудового воспитания была выношена Ушинским во время работы в Смольном институте, когда он наблюдал благотворное влияние труда на воспитанниц. Задания, выполнив которые, институтки видели результат своего труда, определённую продукцию, становились решающими в «борьбе за учениц». Авторитет образования завоёвывался именно такими заданиями. И набиравшая популярность философия труда пришлась кстати, подкрепив наблюдения Ушинского своей всеобъемлющей логикой.
Со студенческих лет К.Д. Ушинский увлекался театром, был завсегдатаем московского Малого, а затем и столичной Александринки. Искусство Мочалова и Щепкина повлияло на педагога не меньше, чем лекции любимых профессоров. В юности Константин Дмитриевич даже совершил попытку сделаться «слугой Мельпомены», написал пьесу, преподнёс её любимому актёру – Мочалову. Ушинский мечтал увидеть свою шестиактную трагедию в бенефисе Мочалова… Но актёр подверг драматический опыт Ушинского уничижительной критике. Отгрустив, Константин Дмитриевич навсегда бросил писать драмы – и сжёг ту трагедию. Но театр остался в душе педагога. Огромная воспитательная роль сценического искусства была понята Ушинским в духе эстетики европейского Просвещения – Буало, Вольтера, Дидро, Ломоносова… Вторая статья из числа опубликованных в «Журнале Министерства народного просвещения», о которой мы бы хотели напомнить, называлась «О нравственном элементе в русском воспитании». Её установки перекликаются с театроведческой эстетикой века Просвещения. Да-да, Ушинский был рачительным учёным – и использовал в своём хозяйстве всё богатство эмоциональных и интеллектуальных впечатлений. Конечно, это свойство присуще истинным учёным, нашедшим своё призвание и случай Ушинского только подтверждает общее правило. На нравственный элемент в воспитании Ушинский смотрит как истинный гражданин: нравственным чувством Ушинский называет «чувство общественности», противопоставляемое «чувству личности, эгоизма». Ушинский убедительно опровергает «голый практицизм» иных педагогов, которые за прагматическими установками забывают о том, что без постановки высоких задач и малые задачи остаются неразрешимыми. Ушинский утверждает: «Одного ума и одних познаний ещё недостаточно для укрепления в нас того нравственного чувства, того общественного цемента, который связывает людей в честное, дружное общество». Говоря о задачах воспитания, педагог не забывает, что «влияние нравственное составляет главную задачу воспитания, гораздо более важную, чем развитие ума вообще, наполнение головы познаниями и разъяснение каждому его личных интересов».
Народность образования понималась Ушинским как гармоничное сочетание традиции и новаторства, исторических корней и динамики развития. Фундаментом образования Ушинский считал народный характер: «Есть одна только общая для всех прирожденная наклонность, на которую всегда может рассчитывать воспитание: это то, что мы называем народностью. Воспитание, созданное самим народом и основанное на народных началах, имеет ту воспитательную силу, которой нет в самых лучших системах, основанных на абстрактных идеях или заимствованных у другого народа».
В Швейцарии Ушинский досконально изучил местные школы и высшие учительские учебные заведения. Устройство учительских семинарий в России занимало мысли учёного. С прежней энергией Ушинский превращал свои исследования в яркую, доступную многим научно-исследовательскую литературу. Семь статей, объединённых названием «Письма из Швейцарии», начали публиковаться в России под названием «Педагогическая поездка по Швейцарии» уже в 1862 году. Всем недоброжелателям стало ясно: Ушинский не сломлен, он трудится с прежней продуктивностью и готов отстаивать свои воззрения. Из «швейцарского далёка» Ушинский взывал: «Теперь именно настаёт пора, когда России всего более нужны школы, хорошо устроенные и учителя, хорошо подготовленные, - и много, много школ нужно!». Именно устройство образования, по Ушинскому, является фундаментом общество – оно, а не земельная и судебная реформы, о которых спорило в шестидесятые годы российское общество. Разве эти споры не прекратились и в наше время? И разве в современной России народная школа не стала брошенной сиротой?
В Швейцарии Ушинский продолжал работу над новаторскими пособиями для начальной школы. В 1864 году в России вышла в свет новая книга педагога для детей «в возрасте до 10 лет»: «Родное слово». Эта книга подарила педагогам России действенную систему начального обучения. Первый год обучения соответствует первым частям «Родного слова» - «Азбуке» и «Первой книге после Азбуки». Во время второго года обучения Ушинский в своей книге для чтения предложил своеобразную хрестоматию очерков о домашнем и школьном быте, о природе и временах года. Вслед за «Родным словом» появилась «Книжка для учащих» - руководство, в котором разъяснялись вопросы преподавания по «Родному слову». Колоссальная работа Ушинского, создавшего стройную систему начального образования, вошла в классику отечественной педагогики и литературы. В современных азбуках и букварях, в книгах для чтения, предназначенных для начальной школы, мы находим следы наработок Ушинского, его очерки, его рассказы. Всё это прочно вошло в школьный обиход.
В Швейцарии Ушинский полностью посвятил себя исследовательской работе. Настала пора приступит к главному труду жизни. Именно так Ушинский понимал своё капитальное сочинение – «Человек – как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии». В этой работе, не имевшей аналогов в мировой литературе, Ушинский предпринял аналитический обзор педагогических воззрений от Аристотеля до середины XIX века. Эта книга стала лучшим поводырём для любого педагога. Поводырём в мире науки.
В 1966 году судьба приготовила для Ушинского новый удар: министр Д.А. Толстой, не ладивший с Ушинским ещё в годы работы в Министерстве внутренних дел, нашёл в книге «Детский мир» зачатки опасного нигилизма и материализма. Книга была изъята из школ. Ушинского – одного из немногих православных людей в русской культуре 1860-х годов – обвиняли в антирелигиозном направлении. Ушинский печатно ответил своим обидчикам (разумеется, не министру лично, но апологетам его идей) в «Учителе» и «Отечественных записках». Авторитет Ушинского среди педагогов только укрепился, а к новым испытаниям учёный был готов.
После возвращения из Швейцарии Ушинский, гонимый болезнями, скитался по малороссийским городам, жил в Киеве, наконец, внял рекомендациям врачей и последовал в Крым. По дороге в Крым он тяжко простудился – и для лечения остановился в Одессе. Одесса стала для Ушинского конечной станцией жизненного пути. Педагоги из разных областей России прибыли, чтобы проводить своего учителя в последний путь. От собора до железнодорожной станции «Куликово поле», далее – Киев, похороны в Выдубецком монастыре. Похороны превратились во всероссийское чествование великого педагога. Великое значение Ушинского, прояснённое последующими десятилетиями, было очевидным уже для современников педагога – тогда, в 1870 году…
Арсений Замостьянов
Источник http://anguium.narod.ru/stat_23.html (Права на этот электронный текст принадлежат Арсению Замостьянову,(2002 год). Разрешено свободное распространение при условии сохранения целостности текста (включая данную информацию). Разрешено свободное использование для некоммерческих целей при условии ссылки на источник. Электронноное издание произведений Арсения Замостьянова - товарный знак и знак обслуживания, принадлежащие автору).
