Выше высшей математики М.Ю. Лермонтов

В 2014 году отмечается 200-летие Михаила Юрьевича Лермонтова. Предлагаем вашему вниманию статью, написанную к этому юбилею.

Арифметика только на первый взгляд наука простенькая. Знай себе складывай да вычитай, умножай да дели. Но есть в ее цифрах и формулах загадка, если не сказать больше – магия. И вот пример в тему. 27 – ведь это немного, верно? А 321? А 9782? Мы как-то привыкли мерить жизнь годами. Из этой арифметической привычки выросла целая коллективная психология, в которой смешались отношения ко времени, событиям, расстояниям и результату.

И вот – 27 лет. ­Много или мало? Конечно, мало. А 321 месяц? Ну что такое месяц в масштабах обычной человеческой жизни? Не успел оглянуться, а на календаре вместо единички двузначное число на «3». Что такого выдающегося можно успеть сделать за один день, когда большинство этих дней для большинства людей складывается из «проснуться – поесть – поехать – вернуться – поесть – заснуть»? И пусть в запасе 9782 таких дня, это только кажется, что их бесконечно много. Хлоп, проснулся, а их осталось уже 9781. Поужинал с аппетитом – а их уже 9780…

Михаил Лермонтов успел за 26 лет и 9 месяцев, отведенных ему на земле, образоваться и воспитаться; выучиться на офицера и повоевать; вволю повеселиться и пофлиртовать; обрести и потерять друзей; попутешествовать по России от Петербурга до Закавказья; мастерски освоить кисть, карандаш, смычок и, конечно, написать сотни чудных стихотворений, поэмы, драмы, великий роман. Мы столь рано, еще в середине школьного пути, сталкиваемся с тезисом о том, как много успел Лермонтов за свою короткую жизнь, что довольно быстро перестаем реагировать на смысл этого тезиса. Он превращается в общую фразу. В привычную банальность. Но есть простой способ вырваться из тривиальности школьного сознания. Довольно задаться вопросом, что ты сам успел сделать к неполным 27 годам. Или – что способен сделать, если этот возраст еще тебя дожидается.

К. Беггров. Вид цепного Пантелеймоновского моста через Фонтанку. 1820-е годы. На противоположном берегу реки крайний справа – дом Венецкой, где жил М.Ю. Лермонтов / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

27 – это мало. Раз так, то справедливо было бы считать, что каждый из 9782 дней жизни поэта изучен и озвучен. Ну, хорошо, не каждый. Глубокое детство и даже отрочество вовсе не требуют досконального исследования. Но уж вторая половина жизни Лермонтова – каких-то тринадцать-четырнадцать лет – давно под микроскопом человечества, так?

Так-то оно так, но 27 лет оказались настолько насыщенны, что и сейчас, спустя два века, ученые-лермонтоведы, исследователи-любители, поклонники-фанаты находят все новые и новые подробности в жизни и творчестве Михаила Юрьевича, обнаруживают скрытые раньше нюансы его взаимоотношений с миром и людьми. Полностью в рамках этих заметок охватить все, что за несколько последних лет открыто, исследовано, изучено в центрах, где лермонтовским наследием занимаются предметно, невозможно. Остановимся на материалах, которыми занимались люди, объединенные в Московский филиал Межрегионального общественного объединения «Лермонтовское общество», штаб-квартира которого находится в Пензе. Тем более что их труды время от времени обретали форму публикаций в Московском Лермонтовском сборнике, докладов на ежегодных конференциях, статей в специализированных СМИ.

Что ж мы, на зимние квартиры?

К. Беггров. Вид Садовой улицы в Санкт-Петербурге. 1820-е годы / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

В Петербурге Лермонтов прожил девять лет. С перерывами, само собой. Это, что называется, общий срок. Приходилось в этот период жить в Царском Селе, где квартировал лейб-гвардии Гусарский полк. Были короткие отпуска в Москву и Тарханы. Ну и, само собой, – ссылки на Кавказ, растягивающиеся на месяцы. Но все-таки местом прописки являлась именно столица империи. Известны четыре адреса в Петербурге, где проживал Михаил Юрьевич.

Первый – Торговая улица, 10а. Ныне эта улица носит довольно бестолковое название – Союза Печатников. Иногда два слова пишутся вместе. На ее пересечении с Лермонтовским проспектом стоит здание, построенное в 1912–1913 годах и ничего общего не имеющее с тем, в котором жил поэт в 1832-м и в 1835–1836 годах.

Второй – Фонтанка, 14. Этот дом в топонимике Питера имеет два названия: «дом вдовы советника Венецкой» и «дом Олсуфьева». В 1838 году поэт жил здесь после первой кавказской ссылки. К слову, спустя шестьдесят лет тут останавливался Лев Николаевич Толстой. Дом подвергся серьезной реконструкции в начале ХХ века и ныне мало похож на тот, в котором пребывал Лермонтов.

Третий – Сергиевская, 18. Современное здание было построено в конце XIX века. А улица в 1923 году переименована в улицу Чайковского. До сих пор идут споры о том, в честь ли великого русского композитора, жившего более года на этой улице, или в честь его однофамильца – эсера Николая Чайковского. В пользу первой версии говорит хотя бы тот факт, что эсер и по совместительству масон покинул сей мир в 1926 году в Лондоне, в эмиграции, и вряд ли тремя годами ранее большевики увековечили бы его таким способом при жизни.

Титульный лист лондонского издания «Героя нашего времени». 1854 год / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

К настоящему времени в Петербурге сохранился только один дом, в котором Лермонтов жил относительно постоянно в течение почти года. Адрес – улица Садовая, 61, дом княгини Шаховской. Поэт и его бабушка Арсеньева поселились в этом доме весной 1836 года. Сюда приезжал корнет Лермонтов из полка, здесь написал знаменитое «Cмерть поэта», отсюда отбыл под арест.

В бытность Михаила Юрьевича дом был трехэтажным, впоследствии надстроили четвертый, а еще позже – пятый этажи. Однако можно смело утверждать, что основа здания еще та – лермонтовская. И комнаты его квартиры на втором этаже сохранились.

В советское время с домом обращались безбожно: в нем трудились булочная, мастерская по никелированию и хромированию, артель «Метбытремонт», инкассаторский пункт. Даром что некоторое время на стене висела мемориальная доска работы скульптора Николая Дыдыкина. К XXI веку дом окончательно пришел в упадок и в 2010-м был признан аварийным, сразу же расселен и тут же заселен господами «без определенного места жительства». На легальном основании остались только три семьи, категорически отказавшиеся от переезда. Судьба дома решалась несколько лет. И вот, видать, решилась. По распоряжению властей Питера в доме Шаховской после соответствующего ремонта расположится гостиница Мариинского театра. Не исключено, что часть помещений отведут под музей-квартиру поэта. Равно как не исключено и обратное. Споры в Петербурге по этому поводу не утихали до последнего времени. Так, в мае 2014 года заместитель председателя комитета по культуре городского правительства госпожа Васютина обмолвилась местным СМИ: «За Мариинским театром будет закреплено обязательство по созданию мемориальной зоны…» Зона поэта – согласитесь, что-то новенькое! Тем более удивительное, что еще десять лет назад тогдашний губернатор Северной столицы, Валентина Матвиенко, совершенно официально заявила «Интерфаксу», что «обязательным условием для инвестора будет сохранение квартиры поэта» и поручила комитету по культуре привести мемориальную квартиру «в надлежащее состояние».

А при чем тут Лермонтовское общество и его столичный филиал? Член этого общества Наталья Купцова вместе с петербургскими «лермонтовцами» во главе с журналистом Зоей Бобковой долгие месяцы потратили на то, чтобы проблема дома на Садовой стала публичной и чтобы этот дом не снесли втихаря или не продали частному лицу.

В печатном варианте

Титульный лист «Песни про купца Калашникова». Издание А.И. Глазунова 1865 года. На фронтисписе – гравюра с портрета М.Ю. Лермонтова 1834 года в вицмундире лейб-гвардии Гусарского полка работы художника Ф. Будкина / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

Распространено заблуждение, что от властей за вольнодумство и формальное нарушение запрета на дуэли пострадал не только сам Лермонтов, но и его творчество. Мол, выходу произведениям поэта на публику препятствовали вслед за императором Николаем I и все остальные государи. И только свободная от цензуры советская печать дала народу возможность ознакомиться с великим наследием поэта.

Все это верно только в части обнародования биографии самого Михаила Юрьевича, да и то лишь на очень ограниченном промежутке времени.

Вот перечень основных работ, связанных с жизнью и творчеством поэта, опубликованных в России только в XIX веке. В 1862 году в Петербурге изданы «Материалы для биографии и литературной оценки Лермонтова» Дудышкина. В 1882-м – Биографический очерк Пыпина и воспоминания «Лермонтов в рассказе графини Е.П. Ростопчиной». Годом позже печатается сборник Орлова «Михаил Юрьевич Лермонтов: его личность и поэзия». В 1890 году изданы мемуары двоюродного брата поэта Акима Шан-Гирея «М.Ю. Лермонтов: рассказ». Наконец, в 1891 году появляется первая подробная биография Михаила Юрьевича, подготовленная Висковатовым. Это не считая работ десятков авторов, занимавшихся более локальными вопросами, связанными с изучением лермонтовского рода, литературоведческими изысканиями и прочая.

Император Николай I. Гравированный портрет из издания А.Э. Мюнстера «Портретная галерея русских деятелей». Санкт-Петербург. 1864–1869 годы / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

Ну а что же, собственно, лермонтовские сочинения? Этой теме посвятила доклад на последних Лермонтовских чтениях в Москве Татьяна Милованова. Первые публикации отдельных произведений состоялись еще до ссылки 1837 года в толстых журналах. А вот в 1840 году вышли два издания «Героя нашего времени» и сборник, составленный из 26 стихотворений и двух поэм: «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» и «Мцыри». В обоих случаях Лермонтов не имел возможности работать с гранками, так как «Герой нашего времени» навестил типографию тогда, когда автор пребывал под арестом после дуэли с де Барантом, а стихотворный сборник печатался во время второй кавказской ссылки.

Императрица Александра Федоровна и великая княжна Мария на берегу Черного моря. Портрет работы П. Соколова. 1829 год / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

Первый тираж «Героя» в тысячу экземпляров разошелся быстро, и Лермонтов продал права на второе издание тиражом в 1200 штук. По тем временам весьма солидный суммарный тираж. А если добавить к этому то, что в три первых года после гибели поэта увидело свет еще одно переиздание его романа и трехтомник стихов и поэм, выпущенный издателем Краевским? В царствование императора Николая I лермонтовские издания выходили и позже. В 1847 году издательство Смирдина выпустило два тома сочинений, в 1852-м также в двухтомном варианте выходят произведения Михаила Юрьевича в издательстве Глазунова. Это все к тому, что при всей личной неприязни Николая Павловича к Лермонтову никакого тотального запрета на творчество опального поэта не существовало. Даже при наличии цензурного комитета, действовавшего по довольно жесткому уставу, принятому в 1828 году. Иное дело, что отдельные произведения Михаила Юрьевича подпадали под запретительные санкции цензоров. Но, согласитесь, мало кто из литераторов и издателей той поры избежал проблем с цензурным комитетом. А разрешали эти проблемы тем же способом, что и век спустя, при советском контроле. Издания, содержащие запрещенные тексты, печатали за рубежом. Что касается лермонтовского наследия, то им охотно занимались немецкие издатели в Пруссии, Саксонии, Баден-Вюртемберге начиная с 1856 года.

О совершенно легальном присутствии Лермонтова в русской литературе в царствование Николая I говорит и тот факт, что уже в 1843 году некоторые произведения вошли в учебные программы для гимназий. Интересно, что последнее школьное пособие по изучению творчества Лермонтова издавалось в течение 1914–1915 годов в Киеве, когда Россия уже втянулась в Первую мировую войну. Самую важную роль, по мнению Татьяны Миловановой, в популяризации творчества Лермонтова в России сыграло издание, получившее название «Иллюстрированная Лермонтовская библиотека». Оно выходило в издательстве Павленкова в течение четверти века – с 1891 по 1916 год. Отдельные произведения выдержали до семи переизданий.

В царской семье

Раз уж пришлось затронуть личные отношения императора Николая Павловича и Михаила Лермонтова, то самое время обратиться к работе другого исследователя, ответственного секретаря Московского филиала Лермонтовского общества Елены Фадичевой.

Королева эллинов Ольга Константиновна / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

На уроках истории и литературы в советский период школьникам методично вдалбливали в головы тезис о том, что и сами цари, и члены их семейств были за редкими исключениями невеждами и невежами одновременно. На самом деле в просвещенном XIX веке воспитанию и образованию представителей императорской фамилии придавали очень серьезное значение. В этом легко убедиться, если почитать письма и дневники того или иного «листка» на ветвистом древе Романовых. Тот же Николай Павлович образовывал сыновей без всяких скидок на происхождение и в режиме куда более суровом, чем, скажем, в Пажеском корпусе.

О том, что Лермонтов пишет стихи, государь был извещен младшим братом, великим князем Михаилом Павловичем, еще в бытность поэта юнкером Славной школы (Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров). Дело не только в том, что Михаил Павлович с рвением относился к служебным обязанностям, коих у него было немало, в том числе и кураторство над всеми военными учебными заведениями. Юнкерам элитных училищ укрыться от всеведущего начальства было невозможно и по той причине, что они были «штучным товаром». И каждого потенциального офицера-гвардейца в высшем свете Петербурга, равно как и в Зимнем дворце, знали в лицо. Поэтому не нужны никакие документальные подтверждения тому, что Николай и члены его семьи встречались с Лермонтовым, что называется, воочию. Особенно после того, как он вышел корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк, один из трех самых привилегированных кавалерийских полков империи, дислоцированный в Царском Селе.

Великий князь Михаил Павлович и его супруга великая княгиня Елена Павловна / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

Бытует в лермонтоведении и такое представление: Лермонтов не был представителем высшей аристократии и потому охотно противопоставлял себя светскому Петербургу, а тот, в свою очередь, платил поэту ответной нелюбовью. Посыл, мягко говоря, неточный. Да, Лермонтов не принадлежал к титулованной знати, но и «бедным родственником» в русском дворянстве тоже не являлся. Его род по отцу был известен в России еще со времен Смуты, а знаменитая бабушка Елизавета Алексеевна носила в девичестве фамилию Столыпина. Среди родственников имелись предводители дворянства в уездах, офицеры гвардейских полков. Далее – с улицы в Славную школу попасть было невозможно. А оказаться в лейб-гусарах – тем более. Служба в таком полку означала частое присутствие в императорских дворцах – в караулах и на балах.

Некоторая часть представителей высшего света претензий к лермонтовской фамилии не имела. Она имела претензии к самому Лермонтову, умевшему больно уколоть словом, а при необходимости готовому встать под пистолет.

Дискуссию по поводу органичного присутствия Лермонтова в свете лучше всего закончить словами великого князя Михаила Павловича, сказанными им после прочтения полной версии стихотворения «Смерть поэта»: «Эка, как же он расходился! Кто подумает, что он сам не принадлежит к высшим дворянским родам…» В целом командующий Гвардейским корпусом Михаил Павлович относился к Лермонтову строго, но справедливо.

Памятник М.Ю. Лермонтову на Пятигорском городском кладбище. Начало XX века / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

В семье государя у поэта были и ярые поклонники, и скептически к нему настроенные. Из вторых можно выделить старшую дочь Николая I, Марию. По признанию популярного беллетриста Владимира Соллогуба, именно великая княгиня Мария Николаевна, к тому времени уже герцогиня Лейхтенбергская, заказала ему написание повести «Большой свет», в которой явственно просматривается пародия на Лермонтова. Не нравилось дочери императора лермонтовское освещение великосветской жизни.

Сестра Николая великая княгиня Мария Павловна также не жаловала лермонтовское дарование. Это тем более странно, потому как многие признавали за великой княгиней развитый интеллект и широкий кругозор.

Не числился среди поклонников поэта и сам император. Причин тому несколько. Николай в принципе не слишком жаловал офицеров, склонных к посторонним занятиям. Во-вторых, после 16 строк, завершивших стихотворение «Смерть поэта», он с понятным предубеждением относился ко всему, написанному Михаилом Юрьевичем. Царь был государственником до мозга костей. И любую попытку делом ли, словом покуситься на существующий миропорядок в стране воспринимал крайне отрицательно.

Но, по мнению некоторых исследователей, была и третья причина, по которой у царя с поэтом не сложилось. Среди ярых поклонников лермонтовского гения в семье императора была сама императрица – Александра Федоровна. Именно она предложила супругу прочитать едва вышедший из типографии роман «Герой нашего времени», именно она с глубоким интересом и пониманием отнеслась к программной лермонтовской поэме «Демон», именно она, узнав о гибели поэта, написала графине Бобринской: «Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой». Трудно, не имея хоть сколько-нибудь внятных доказательств, говорить о человеческой симпатии государыни к Лермонтову, но о том, что она ценила его талант, – спору нет. Ревновал ли Николай I супругу к стихам или к их автору? Вопрос навсегда останется без ответа, но, учитывая эгоцентрический характер императора, можно предположить, что не обошлось без этого отвратительного, но весьма распространенного среди людей чувства.

Могила М.Ю. Лермонтова на кладбище в Пятигорске в первый (1841) год кончины поэта. Литография В. Тимма с рисунка А. Арнольди. Середина XIX века / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

Помимо императрицы почитали Лермонтова и другие члены царствующего дома. Например, великая княжна Ольга Николаевна, которая, хоть и не считала Михаила Юрьевича равным Пушкину, однако среди прочих поэтов своего времени ставила его на второе место после Александра Сергеевича. С еще большим интересом к творчеству Лермонтова относилась жена великого князя Михаила Павловича – Елена Павловна. Спустя одиннадцать лет после смерти поэта она заказала композитору Антону Рубинштейну оперу по мотивам юношеской поэмы Михаила Юрьевича «Хаджи Абрек». Либретто оперы «Месть», к счастью, сохранилось. Живой интерес к поэме «Демон» проявил примерно в это же время и августейший наследник великий князь Александр Николаевич. В его дворце был показан спектакль по мотивам поэмы, на премьере которого присутствовали другие члены императорской фамилии.

Любили Лермонтова в среде Романовых и представители более поздних поколений. Особенно стоит отметить внучку Николая I, королеву эллинов Ольгу Константиновну, которая посвятила изучению творчества Михаила Юрьевича год жизни. И – князя императорской крови Иоанна Константиновича, правнука Николая Павловича и сына великого князя Константина Константиновича (известного поэта, писавшего под псевдонимом К.Р.). В одном из юношеских писем отцу Иоанн признавался, что ценит Лермонтова выше Пушкина.

На Пятигорском кладбище

Уже в 1842 году бабушка Лермонтова Елизавета Арсеньева добилась разрешения перевезти прах внука в родовое имение Тарханы в Пензенской губернии. Первоначально же поэт был похоронен на Пятигорском кладбище, у подножия горы Машук. В работе исследователя Артема Багдасаряна, представленной в Лермонтовское общество в 2010 году, есть крайне любопытные данные об этом некрополе, который он называет музеем под открытым небом.

Николай Владимирович Рузский (1854–1918), генерал от инфантерии, член Военного и Государственного советов / Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО М.ЗОЛОТАРЕВЫМ

Сам Михаил Юрьевич вступить в брак не успел и потомства не оставил. Но он был не единственным представителем древнего рода. Лермонтовы в истории Отечества присутствовали и до, и после его трагического ухода. А также потомки рода с другими фамилиями, в жилах которых текла лермонтовская кровь. Собственно, есть таковые и в наше время.

На Пятигорском кладбище похоронены два человека, имевшие к лермонтовскому роду самое прямое отношение. Первый – внучатый племянник поэта Владимир Михайлович Лермонтов. Он родился в 1874 году, получил военное образование и вышел офицером в 12-й Ахтырский гусарский полк. Тот самый, которым когда-то командовал легендарный Денис Давыдов. Интересно было бы оказаться в том месте и в тот час, когда император Николай II в 1903 году вручал поручику Лермонтову призовую чашу с вином и премию в 5 тысяч золотых рублей за победу на Всероссийских скачках. О чем думали и тот, и другой?

Владимир Лермонтов участвовал в Первой мировой войне. Был трижды ранен, награжден орденами и Золотым Георгиевским оружием. В годы Гражданской войны был мобилизован в Красную армию и был среди тех военспецов, что создавали Конную армию Буденного. В 1931 году Владимира Михайловича осудили на десять лет лагерей как царского офицера и вредителя. Пришлось бывшему полковнику-ахтырцу строить Беломорканал. В 1936-м срок скостили, но оставили на работах в Карелии. Смилостивились позже, сразу после Великой Отечественной. Как участнику трех войн выделили персональную пенсию и позволили жить в Пятигорске, где он и ушел из жизни в 1954 году. Вот что писал о своем происхождении сам Владимир Лермонтов: «Происхожу я из рода Лермонтовых, которые берут свое начало от шотландца Георга Лермонта, каковой в 1613 году поступил на русскую службу. Он имел чин ротмистра и обучал детей боярских рейтарскому строю. У Георга Лермонта был внук Юрий (Евтихий) 1688 года рождения, у которого было три сына. Третий сын Юрия, Яков, был бездетен. По линии старшего сына, Матвея Юрьевича, происхожу я. По линии второго сына Юрия, Петра Юрьевича, произошел поэт Михаил Юрьевич Лермонтов».

Там же, на Пятигорском кладбище, неподалеку от первого захоронения Михаила Юрьевича, находится могила генерала Николая Рузского. Да-да, того самого, что в 1914 году в течение двух месяцев получил сразу три степени ордена Святого Георгия: 4-й и 3-й – за взятие Львова и 2-й – за победу в Галицийской битве. Уникальный случай. И того самого, что в феврале 1917-го предал своего императора, фактически взяв его под арест в Пскове. И того самого, что осенью 1918-го во время показательной акции «красного террора» был зарублен в Пятигорске вместе с героем Первой мировой генералом Радко-Дмитриевым и еще 102 человеками.

Казалось бы, при чем тут генерал Рузский? Все дело в том, что Николай Владимирович – потомок Лермонтовых в шестом колене...

Четыре фрагмента, связанных с жизнью великого русского поэта. 26 лет. 321 месяц. 9782 дня. Непростая арифметика…

Автор:  Михаил БЫКОВ
Год:  2014
Месяц:  Октябрь

Источник: портал "Русский мир" http://www.russkiymir.ru/magazines/article/152385/