М. Р. Фасмер и его «Русский этимологический словарь»

Из раздела:

Персоны

В феврале 2016 года исполняется 130 лет со дня рождения М.Р. Фасмера, По рождению, по культуре, приобретенной в детстве, по образованию он был русским человеком, ученым, сохранившим верность русской теме до конца жизни. Он был филологом русской школы.

Публикуем в сокращённом виде статью О.Н. Трубачёва, российского лингвиста, специалиста по сравнительно историческому языкознанию, слависта,

лексикографа, этимолога, доктора филологических наук.

Имя Максима Романовича Фасмера (1886—1962) уже давно прочно вошло в хрестоматийную когорту крупнейших ученых-славистов XX столетия. И прежде всего — из-за его фундаментального труда «Этимологический словарь русского языка» (1-е изд. —Heidelberg, 1953—1958), готовящегося теперь к выпуску уже четвертым изданием. И действительно, этот тезаурус стал своего рода лингвистическим гимном русскому языку, показал, сколь велико его значение и влияние, наряду с другими славянскими языками, на развитие генеалогического древа глоттогенеза. Это был по сути первый в истории лингвистики строго научный труд, основанный на современных принципах и правилах изучения этимологии уже не как «прикладной» дисциплины, а как самостоятельной и едва ли не важнейшей отрасли языкознания, призванной раскрыть «потаенные струны» многовековых наслоений и переплетений в ткани языков, указать их явные и возможные связи с другими языками и диалектами и выстроить в итоге строгую последовательную систему этимологического анализа. Этой научной страсти (именно так: ведь этимология буквально захватила еще совсем юного Фасмера) и была посвящена жизнь одного из самых талантливых и неординарных ученых прошлого века.

Но если о его детище знает теперь едва ли не каждый студент не понаслышке, а для научных работников его «Словарь» до сих пор является одним из основных (и в тоже время самых популярных) пособий, то сейчас почти никто не вспомнит об этапах его научной биографии, о тех по-настоящему крупных открытиях, которые делал на заре «лингвистического века» молодой М. Р. Фасмер. Именно в них и кроется потенциал его мощного дарования и недюжинной смелости искать, находить, открывать и доказывать то, что его старшим коллегами казалось само собой разумеющимся, не стоящим внимания, преждевременным. Поэтому мы считаем целесообразным более подробно рассказать о дореволюционной жизни ученого, связанной с русской школой, с Россией. И данное обстоятельство для нас важно еще и потому, что показывает, насколько действительно великой была (и остается поныне) отечественная традиция исследований в области языкознания и каких высот она достигла стараниями своих лучших представителей, волею судьбы и страшных перипетий XX века оказавшихся впоследствии за пределами родной страны.

М. Р. Фасмер принадлежал к одной из «ветвей» лингвистического древа России — петербургской школе. Он учился в столичном университете в то время, когда там преподавали крупнейшие ученые — И. А. Бодуэн де Куртенэ и А. А. Шахматов, ставшие для него образцом в научной деятельности. Неудивительно поэтому, что первая ученая работа М. Р. Фасмера появилась еще в студенческие годы и ярко показывала, куда устремлены его исследовательские интересы — «Славянские соответствия индоевропейским образованиям» (1906).

Отступая не на долго от чисто ученой деятельности М. Р. Фасмера, здесь примечателен такой факт, как нам кажется, отображающий тот остов, который держал в себе он в эпоху революционных потрясений, когда ветер свободы часто захватывал молодежь и уносил ее в заоблачные дали. И примеров тому немало. К слову сказать, некоторые сокурсники М. Р. Фасмера, его товарищи впоследствии стали революционными деятелями, такие, как Н. В. Крыленко. Они и сохранили нам рельефную деталь для биографии юного М. Р. Фасмера. Как-то на дружеской вечеринке Д. Мануильский, который был «в революции с гимназической скамьи», «артистически имитировал и медоточивого отца-богослова, и пшютоватого картавого вождя академиков Энгельгардта, и сокурсника, филолога Макса Фасмера, уговаривавшего “делать вашу русскую революцию не столь громогласно, мешаете же готовиться к сессии”»[i]. Вот так!

Итак, с начала своей исследовательской деятельности внимание М. Р. Фасмера было приковано к изучению генеалогии слов и путей их проникновения в русский и другие индоевропейские языки. В конце 1900-х — 1910-е гг. выходит целая серия публикаций по этой проблематике. Так, в статье «Финские заимствования в русском языке» он уже представил, подобно другому видному ученому, Сольмсену, свою программу дальнейшей работы в области этимологии: «Для изучения влияния какого-нибудь соседнего языка на русский требуется: 1) Хорошее знакомство с исторической грамматикой обоих языков и серьезная начитанность в обоих, затем, по возможности, знакомство с некоторыми другими языками, оказавшими влияние на русский язык. 2) Необходимо знакомство с русскими (а подчас и вообще славянскими и ариоевропейскими) древностями, затем с естественными науками, поскольку дело касается географического распространения животных и растений, наконец, и с этнографией, поскольку приходится иметь дело с названиями одежд, обрядами и проч. 3) При этимологических сомнениях необходимо не только считаться с фонетикой, но и с семасиологией. 4) Необходимо тщательное использование всех этимологических работ, уже раньше посвященных этому вопросу»[ii]. В его словах мы находим немало полезного и для современного изучения происхождения слов. Но здесь поражает широта и глубина подхода совсем еще юного двадцатидвухлетнего, но не по годам зрелого ученого.

Его взгляды оттачивались, расширялся кругозор лингвистической палитры в командировках по Греции и славянским государствам, куда вскоре после окончания университета он отправился. Тогда же выходит его работа «К вопросу о языке древних македонян», где М. Р. Фасмер исследует весьма непростую проблему. Причем, автор показал себя знатоком истории вопроса, проанализировал существующие точки зрения и в конце осторожно выдвинул свою, как бы реализуя по частям намеченный им план. «Вопрос о положении македонского языка, — говорит он, — среди других языков ариоевропейской группы до сих пор решался двояко: одни ученые стоят за греческое происхождение македонского языка <…>, другие <…> считают этот язык особым ариоевропейским языком, наиболее родственным с вымершими впоследствии языками северной части Балканского полуострова — фракийским и иллирийским, и потомком последнего — албанским языком»[iii]. М. Фасмер приходит к такому заключению: «Мои замечания приводят меня к выводу, который я, ради осторожности, формулирую следующим образом: то немногое, что сохранилось от языка македонян, не позволяет нам пока точнее определить отношение этого языка к другим языкам Балканского полуострова древнего времени: во всяком случае в настоящее время мы имеем больше данных в пользу гипотезы о родстве македонского языка с языками фракийско-фригийскими (курсив автора. — О. Н.). Правда, окончательное решение этого вопроса будет возможно только тогда, когда другие балканские языки, и в особенности новогреческие диалекты Македонии, будут исследованы более основательно»[iv].

М. Фасмер не раз будет возвращаться к этой проблеме[v] и всегда — что показательно — следует сугубо научным принципам. Ср., например, в статье «Заметки о происхождении эллинистического языка» он пишет «Приведенных выше фактов достаточно, чтобы стало ясно, что образование эллинистического языка происходило не в силу какого-нибудь произвола, а в силу строгой закономерности, как все в истории языка»[vi].

Наконец, еще одна работа этого периода, на которой считаем целесообразным остановиться, также весьма интересна, причем ее современное звучание настолько импульсивно ощущается, что думается: она написана никак не на заре XX-го, а в XXI веке. «Смешение языков и заимствование в языке», — так назвал ее автор. М. Р. Фасмер следующим образом определяет суть подхода к решению обозначенной проблемы: «Когда было открыто родство тех языков, которые мы теперь называем индоевропейскими, и когда было доказано, что они все восходят к одному общему предку — праязыку, то после этого исследователи с увлечением начали заниматься сравнительным изучением этих языков для того, чтобы таким путем дойти до восстановления их праязыка. Таким образом, главное внимание было обращено на отдаленное прошлое и отвлечено от современного состояния языка. Лишь постепенно произошла перемена в отношении к праязыку, а вместе с тем и в отношении к современному состоянию языка»[vii]. М. Р. Фасмер приводит интересные примеры смешения языков и их взаимовлияния. Так, по его данным, случай косвенного влияния произошел в английском языке индейцев Канады. «Они смешали, — пишет ученый, — два английских слова two «два» и too «слишком» и поэтому для усиления значения «слишком» употребляют слово three. Напр., it is three hot in this room»[viii]. И далее он приводит в подтверждение пример из собственных наблюдений: «Таким образом, и для так называемых «одноображений» (Verallgemeinerung; нем. “обобщений”– ред.) в смешанных языках имеется очень благоприятная почва. По этому вопросу можно отметить еще одну сторону «косвенного» заимствования: по той или другой причине, чаще всего под влиянием юмора, может случиться, что по аналогии целой категории иноязычных слов образуется новое. Так, мне приходилось слышать, как немец, не говоривший по-русски, приветствовал русских словами: русский! растопчол! Это, конечно, — не существующее слово, но оно образовано под влиянием русского прошедшего времени. Следовательно, и это — косвенное заимствование» (там же).

Самым крупным научным трудом М. Р. Фасмера этого периода стали его «Греко-славянские этюды», выходившие с небольшим перерывом в 3-х частях с 1906 по 1909 гг. III часть составила его магистерскую диссертацию. А изданную работу, последнюю часть, ввиду ее значительной научной ценности, выдвинули на соискание полной премии М. И. Михельсона. В отзыве на сочинение М. Р. Фасмера академик Ф. Е. Корш писал: «Заслуга автора велика и будет, без сомнения, оценена всеми славистами, а также историками русской культуры»[ix].

Итогом, если так можно выразиться, его научной деятельности в России стали защита докторской диссертации «Исследование в области древнегреческой фонетики» и издание ее текста, предпринятое Петроградским университетом. Эта крупная работа освещала многие важные проблемы в области образования отдельных древнегреческих говоров по данным литературных и эпиграфических памятников. И хотя в Предисловии М. Р. Фасмер писал, что «мое исследование не претендует на оригинальность метода», в то же время отметил: «оно претендует на последовательность его»[x]. И это действительно так. Проследить изменение ζ на разных стадиях развития греческого языка, отметить (по островам!) особенности его изменения в ахейских и дорических говорах и многое другое — по силам только такому ученому, который своим призванием избрал Науку.

Не останавливаясь подробно на положениях диссертации (это предмет внимания специалистов), хотим заметить, что она, наряду с другими его трудами, не в последнюю очередь сыграла роль при избрании М. Р. Фасмера в 1928 г. иностранным членом-корреспондентом Российской Академии наук по Отделению гуманитарных наук. В «Записке об ученых трудах проф. М. Р. Фасмера» академики Е. Ф. Карский и Б. М. Ляпунов писали, что «Максим Романович Фасмер в настоящее время в Западной Европе является одним из выдающихся лингвистов-славяноведов. <…> Его выводы по разным вопросам основываются на богатом материале, собранном им в русской и западноевропейской науке»[xi]…

Максим Романович Фасмер был не только человеком высоких нравственных качеств и большого мужества в науке и жизни. Он олицетворял собой целую эпоху в славяноведении. Ее традициями до сих пор живет ученый мир, постоянно обращаясь к опыту и знаниям ушедшего поколения легендарных просветителей славян XX столетия.

О. Н. Трубачев

[i]Цит. по изд.: Симонов Е. Д. Молодость Н. В. Крыленко // Прометей: Ист.-биогр. альманах сер. «Жизнь замечательных людей». Т. 13 / Сост. В. И. Калугин. — М., 1983. С. 17.

[ii]Фасмер М. Финские заимствования в русском языке. По поводу статьи проф. А. Л. Погодина. Отд. отт. Б. м. и г. С. 1 (Живая старина. Т. XVI. Кн. 2).

[iii]Фасмер М. К вопросу о языке древних македонян // Отд. отт из издания: Журнал министерства народного просвещения. 1908. Январь. С. 22.

[iv]Там же. С. 35.

[v]См., например: Фасмер М. Р. Лингвистические заметки по славянским языкам // Живая старина. Кн. 66. Год XVII. Вып. II. 1908. С. 141—149 и др.

[vi]Фасмер М. Заметки о происхождении эллинистического языка // Отд. отт. из издания: Журнал Министерства народного просвещения. 1909. Август. С. 342.

[vii]Фасмер М. Р. Смешение языков и заимствование в языке. Отд. отт. СПб., 1910. С. 3 (из «Отчета С.-Петербургской гимназии и Реального училища К. Мая 1909—1910 г.»).

[viii]Там же. С. 18.

[ix]Корш Ф. Е. Отзыв о сочинении М. Р. Фасмера «Греко-славянские этюды. III. Греческие заимствования в русском языке. СПб., 1909. Отд. отт. из издания: Сборник отчетов о премиях и наградах за 1909 г. (Премии имени М. И. Михельсона). СПб., 1912. С. 623.

[x]Фасмер М. Р. Исследование в области древнегреческой фонетики // Записки Императорского Петроградского университета. Ч. 121. — М., 1914. С. VII.

[xi]Карский Е. Ф., Ляпунов Б. М. Записка об ученых трудах проф. М. Р. Фасмера. Отд. отт. (ЦСБ РГБ). Б. м. и г. С. 475.