На променад в мокроступах, или Грамотные люди нужны стране не меньше, чем инженеры
Уже более десяти лет ежегодно 21 февраля во всём мире по инициативе ЮНЕСКО отмечается Международный день родного языка. Что происходит сегодня с великим и могучим, рассказывает декан гуманитарного факультета НГУ, доктор филологических наук, профессор Леонид ПАНИН.
— Леонид Григорьевич, не может не тревожить тот факт, что русская речь сегодня стала обедневшей и безграмотной, а в обиходе появилось множество новых заимствований из иностранных языков. Что это — повод для тревоги или следствие закономерных процессов?
— Очень много заимствований из иностранных языков пришло к нам в эпоху перестройки, но, к счастью, большинство из них не прижились. Вообще, проблема заимствований в русском языке была всегда: и во времена Ломоносова, и во времена Пушкина. Благодаря Карамзину к нам пришли такие слова, как «променад», «промышленность», и многие другие, которыми мы пользуемся до сих пор. Был такой государственный деятель — министр просвещения, адмирал и писатель Александр Шишков. Он достаточно резко возражал против заимствований и предлагал заменять иностранные слова на аналогичные русские. Например, «калоши» называть «мокроступами», «франта» — «хороширищем». Пушкин поначалу высмеивал эту инициативу, но потом поддержал Шишкова. Да и сам Александр Сергеевич, надо сказать, осторожно употреблял слова, пришедшие тогда из французского и английского языков. За исключением случаев, когда эквивалента в русском языке не находилось.
Язык и речь — разные понятия. Наша речь сейчас засорена большим количеством новых слов. Язык же — это структура, механизм, набор правил, где сказано, что и когда надо употреблять. Он достаточно консервативен и сопротивляется всяким новациям, но даже эта достаточно жёсткая система подвержена изменениям. Приведу пример: сначала в русский язык приходило достаточно много иностранных слов, которые в литературной речи не склонялись, — пальто, какаду, шимпанзе и так далее. Но в начале XX века, по свидетельствам крупнейшего отечественного учёного, одного из основателей Пражского лингвистического кружка Николая Сергеевича Трубецкого, который эмигрировал в Прагу после революции, эти слова в речи интеллигентных и образованных людей (в частности, профессоров Московского университета) начали склоняться. То есть он мог совершенно спокойно сказать: «Я сегодня пришёл без пальта». А это верный признак того, что язык начинал их осваивать. Однако после революции появилось много сокращённых слов и аббревиатур (ЦК, ЧК и подобные им), которые поддержали несклоняемость этих заимствований и составили очень мощный блок морфологически неизменяемых имён существительных, что принципиально противоречит системе русского языка.
— Из того, что вы сказали, у меня возникает ощущение, что язык является чем-то замороженным и малоподвижным, речь же, напротив, выступает этаким отображением жизненных реалий.
— Язык — это механизм и набор достаточно жёстких правил, но именно этот набор предписывает, как нужно говорить. Мы не можем сейчас, например, сказать «мЫшление», хотя в начале XX века именно это было нормой, а «мышлЕние» тогда воспринималось, как просторечная форма. Язык предписывает правила орфографии, пунктуации и словоупотребления, а речь — это реализация этих правил. Поэтому, конечно, когда мы реализуем тот язык, который знаем, который «сидит» у нас в голове, мы допускаем определённые отклонения. В разговоре с друзьями я говорю не так, как со студентами на лекции или, например, с пожилым и уважаемым человеком. И с внуками я говорю иначе, чем с вами, — это и есть речь, она варьируется и очень сильно подвержена влиянию извне, в гораздо большей степени, чем язык.
— А к чему именно — к языку или речи вы относите последние изменения Министерства образования, которые наделали столько шума? Я говорю о букве «ё» и о новых ударениях?
— Это уже изменения в языке. Что касается буквы «ё», то я считаю это хорошим изменением. Букву «ё» давно нужно было восстановить в своих правах. С ней текст зрительно воспринимается лучше — это давно доказано. Недаром вообще придумали эту букву. По легенде, изобрёл её Николай Михайлович Карамзин, хотя на самом деле букву ввела подруга Екатерины Великой графиня Дашкова в присутствии Державина и других тогдашних членов Академии наук. До этого, например, слово «Пётр» писали «Пиотр», а в церковной литературе «Петр». В церковном произношении вообще нет слов типа «сёстры» (там есть «сестры»), а разговорная речь меж тем имела звук «ё». Что же касается других изменений: дОговор — договОр, твОрог — творОг — тут ничего не поделаешь, язык не стоит на месте, произношение каких-то слов меняется. Мой учитель, профессор Тимофеев, которые прекрасно знал русский язык, говорил «мЫшление», потому что он учился ещё у старых профессоров. Кстати, он был единственным человеком, который в Академгородке говорил старинную форму «Отдал». Ещё в словаре 70-х годов прошлого века в этом слове стояло обязательное ударение на «О», это потом появляется допустимая норма «отдАл», а сейчас практически все так говорят.
— В чём кроется основная причина обеднения и искажения разговорной речи: недостаток воспитания в семье, школа или негативное влияние телевидения и Интернета?
— И то, и другое, и третье, и ещё десяток других причин. У нас фактически утратился такой обычай, как чтение детям и внукам. Я работаю в Православной гимназии, и у меня был совершенно потрясающий класс из двадцати двух человек, половина из которых мальчишки, и очень многим из них дома родители читали вслух — программные и не программные произведения, русскую и зарубежную классику. У этих детей речь поставлена хорошо, она гораздо чище, чем у многих их сверстников, и пишут они грамотно. У нас в семье вечерами читал отец. Я учился в сельской школе, зимой делать было нечего, вот он и читал — правда, для мамы, но я прибегал, садился и слушал. В четвёртом классе услышал «Войну и мир». Затем познакомился с Тургеневым и Марком Твеном. Мой отец по профессии был печником, но во мне воспитал филолога. Обязательно нужно читать детям вслух. Когда учитель разбирает пушкинскую «Капитанскую дочку», он обращает внимание на сюжет, на героев, на идеологическую нагрузку, говорит о стиле, о художественно-изобразительных средствах, а на самом деле, прежде всего, нужно бы сесть и почитать текст. Потому что с точки зрения языка и литературных особенностей «Капитанская дочка» — это совершенно уникальное произведение. Но разве учитель имеет такую возможность, когда литература и русский вообще отодвигаются не понятно куда. Не спорю, стране нужны инженеры и рабочие, но ведь нев меньшей степени — образованные и грамотные люди, которые хорошо говорят по-русски, знают свою культуру.
— Инженеры нужны были и в 60-е годы прошлого века, когда создавался Академгородок, но почему сегодня «технарям» стали не нужны гуманитарные знания?
— Со времён графа Уварова, министра просвещения при Николае I, каждая последующая реформа образования всё больше отодвигала на задний план гуманитарные науки. Тем не менее в советское время Академгородок дал две гуманитарные школы мирового значения — археологическую и археографическую. Президент Медведев на днях заявил о том, что в очередной раз будут сокращаться бюджетные места в вузах и прежде всего, в гуманитарных. Частично эта тенденция мотивируется демографической ямой, но на самом деле это элементарное непонимание того, что без науки, без гуманитарного образования невозможно. Мы должны изучать свою культуру и историю со школьной скамьи. Некоторые тот же школьный курс православной культуры видят как курс катехизации. Мне же гораздо ближе точка зрения протоирея, отца Бориса Пивоварова, который строил этот курс как своего рода экскурсию по культурному и духовному прошлому нашей Родины. Такой курс необходим, потому что невозможно понять русский язык и русскую литературу без православной культуры.
— А как вы считаете, должна ли быть законодательная инициатива сверху, направленная на сохранение русского языка?
— Конечно. Обязательно должна быть федеральная программа по русскому языку и словесности. Что конкретно должно делать правительство, мне сказать трудно. Но я совершенно точно знаю, что должен делать я, как преподаватель, который работает в университете, как декан, как учитель русской словесности Православной гимназии, как отец двоих детей, как дед четверых внуков, как человек, у которого есть друзья, есть определённые обязательства. Я должен заниматься, писать книги, говорить о русском языке, о русской культуре. Как учёный я сейчас готовлю издание Евангелие XIV века. Думаю, прежде всего каждый должен ощутить свои обязанности и понять, что он должен делать, и когда все это поймут, тогда и правительство сделает в этом направлении верный шаг.
Леонид ПАНИН:
«Надо ли бить тревогу? Думаю, да. Есть такое мнение, что русский язык могучий и сильный, и в истории нашего литературного языка всё говорит о том, что он и сам справится, сумеет отделить зёрна от плевел и оставить то,
что ему будет нужно. Но это не значит, что языку не надо помогать, если мы этого не будем делать, то русский язык может быть изменён до неузнаваемости».
Максим СИДОРЕНКО
Фото Валерия ПАНОВА
Газета "Ведомости": №1113 от 25.02.11
