Русский Леонардо да Винчи

Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник, стихотворец – и спустя триста лет после рождения Михаила Васильевича Ломоносова трудно в истории России вспомнить личность аналогичного масштаба. Но за давностью лет и величием прославленного имени многие, произнося «Ломоносов», не представляют ничего, кроме заезженных штампов. В музее М.В. Ломоносова штампами никто не мыслит – там к одному из родоначальников российской науки относятся как к реальному и очень талантливому человеку с не самой счастливой судьбой.

В Петербурге, где ученый провел самые плодотворные годы своей жизни, должно было сохраниться множество его «адресов». Но почему-то среди экскурсионных маршрутов есть и «Петербург Достоевского», и «Петербург Петра I», а вот «Петербурга Ломоносова» нет. …Здание Кунсткамеры на университетской набережной помнит о том времени, когда здесь работал первый русский ученый. По лестницам, по которым поднимался Ломоносов в обсерваторию, теперь ходят туристы и школьники, интересующиеся наукой XVIII века. Музей М.В. Ломоносова является одним из отделов Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого, а все экспонаты этого музея выставлены в башне Кунсткамеры. Действительно, для такого музея трудно найти место лучше: здание, сохранившееся почти неизменным с XVIII века, сердце Российской академии наук, куда молодой ученый устроился на свою первую работу по приезде из Германии в 1741 году.

Непростая судьба Большого глобуса

Большинство посетителей музея, впрочем, стремятся на самый верх башни Кунсткамеры не ради Ломоносова, а ради большого Готторпского глобуса: легендарный глобус работы немецких мастеров (снаружи географическая карта, внутри – планетарий и скамьи на 12 зрителей) пленяет воображение детей и взрослых уже три столетия. Триста лет назад его сначала подняли на циркульный этаж башни Кунсткамеры и установили там, и только потом закончили возводить своды здания – иначе глобус просто не пролез бы! По признанию сотрудников музея, документальных сведений о том, что сам Ломоносов не раз любовался на созвездия внутри глобуса, нет.

– Но такое вполне могло быть, –  рассказывает старший научный сотрудник Музея М.В. Ломоносова Наталья Копанева. – Глобус был невероятно ценным приобретением Петра I, и Ломоносова очень беспокоила судьба этого уникального творения. После страшного пожара в здании Кунсткамеры в 1747 году именно Ломоносов в своих «репортах» в Канцелярию академии наук жаловался, что «о большом глобусе объявлено, что он только повредился, невзирая на то, что оного в целости ничего не осталось, кроме старой его двери, коя лежала внизу в погребе». Ломоносов был прав – от немецкого чуда техники остался один железный остов, который спустя несколько лет практически построили заново уже русские мастера. Сохранилась с петровских времен только дверь, чудом в момент пожара действительно оказавшаяся в подвале.
Кстати, судьба Готторпского глобуса заслуживает отдельного упоминания. Ломоносов не зря волновался за него: поскольку сгоревшую башню на Университетской набережной так и не восстановили, то глобус увезли в царское село. Там он находился вплоть до начала Великой Отечественной войны. Когда захватившие Царское село немцы нашли там «свое творение», они немедленно забрали глобус в Германию. Обращались с ним плохо – холст, обтягивающий металлический остов, покоробился от сырости и был прострелен в нескольких местах. Даже после окончания войны Германия неохотно рассталась с сокровищем, потому что в немецкой версии истории Готторпский глобус вовсе не был подарен Петру I. По мнению немцев, российский император попросту конфисковал его в качестве трофея после победы в Северной войне. Лишь в конце 40-х годов башню Кунсткамеры восстановили, а глобус торжественно с помощью лебедок вернули на историческое место.

С помощью линзы варили раков

Отнюдь не только глобус играет роль своеобразной «машины времени», приближающей посетителей Кунсткамеры к миру Ломоносова и вообще ученых XVIII века. Чем выше поднимаешься на башню, тем легче почувствовать дух той эпохи, когда науки только зарождались. Стоит посмотреть на «кабинет физика», где представлена уникальная вещь – линза «зажигательного инструмента». Ее, как и многие другие научные «новинки», заказал в Европе Петр I.
– Во времена Анны Иоанновны эту линзу использовали как аттракцион, – рассказывает экскурсовод. – Для развлечения императрицы с помощью линзы варили раков и плавили монетки. Хотя в соседнем «кабинете» – «кабинете ученого-энциклопедиста», которые вошли в моду уже при Елизавете Петровне (до этого в жилых домах не было принято обустраивать отдельный кабинет), – есть линза поменьше – по легенде, она принадлежала близкому другу Ломоносова Ивану Шувалову, а сам ученый не раз показывал с ее помощью научные опыты. Современным людям сложно представить, что во времена Ломоносова даже самые «обычные» физические явления казались чем-то невероятным. Так, в «кабинете физика» можно увидеть покореженные чугунные реторты. В них заливалась вода, на морозе она замерзала и, расширяясь, разрывала крепкий чугун. Рядом с «кабинетом физика» есть еще и другие «кабинеты» – химика, географа, историка, и все это разные ипостаси одного человека – Михаила Васильевича Ломоносова.

«Обсерватория заперта, а крыльцо завалено снегом»

Этажом выше – еще одна сфера приложения грандиозного интеллекта Ломоносова: обсерватория.
– Во времена Ломоносова эта обсерватория в башне Кунсткамеры считалась одной из лучших в мире, – рассказывают в музее. – Опять же Петр I позаботился о хорошем оснащении, здесь были все инструменты, через специально сконструированную астрономическую щель студенты и сотрудники академии наук могли в ясные ночи наблюдать за звездным небом.
Здесь Ломоносов провел не одну ночь, хотя свое самое важное открытие – наличие атмосферы у Венеры – он сделал в своей домашней обсерватории. После пожара обсерваторию постигла печальная участь: ее много лет не могли отремонтировать, деньги, выделяемые на это, где-то «оседали». Это очень печалило Ломоносова. В 1763 году он с болью писал, что в обсерватории не ведутся астрономические наблюдения, а сама она похожа «на запустелый после разделения языков столп вавилонский»: «При некоторых не беззнатных приключениях небесных, наблюдения достойных, посылал я в ясные ночи к обсерватории осведомиться, что там происходит. Однако найдено, что не токмо оная заперта, но и крыльцо занесено глубоким снегом», –  грустно сообщает ученый в одном из отчетов. Кстати, уже в следующем веке обсерваторию перенесли на Пулковские высоты, где она и находится сейчас. Место на Университетской набережной было признано не лучшим для исследований, потому что из-за ветра с Невы и проезжавших мимо карет приборы вибрировали и не давали точных результатов.

Исчезнувшие адреса

Хотя вся башня Кунсткамеры неразрывно связана с именем Ломоносова и пропитана его духом, те, кто ожидает увидеть в Кунсткамере что-то вроде «музея-квартиры», будут разочарованы – время было безжалостно к вещам, принадлежавшим ученому. Музей бережно хранит редкие мемориальные экспонаты: книгу с пометками Ломоносова на полях, чайник мейсенского фарфора из приданого его супруги, статуэтку Амура и бокал с серебряным блюдом.
– Вещей, принадлежавших ученому, почти не сохранилось, – рассказывает заведующая музеем Маргарита Хартанович. – Так же как не осталось адресов, где он жил. Когда Михаил Ломоносов только поступил на службу в академию наук, то его поселили в академический дом на 2-й линии Васильевского острова, так называемый Бонов дом. Потом он, уже будучи маститым ученым, создал там химическую лабораторию. Но сейчас на месте лаборатории пустырь. В воздухе витают идеи расчистить фундамент, закрыть его стеклом и сделать мемориал, но пока это только задумки. Его дом на Мойке, куда Ломоносов впоследствии переехал с семьей, тоже не сохранился. Вот и получается, что единственное место, где можно повесить мемориальную табличку, это здание Кунсткамеры. Она и висит у нас: «в этом здании, колыбели русской науки, с 1741 по 1765 год работал Ломоносов».

«Вечная живопись» из Усть-Рудицы

Маленьких посетителей привлекают кусочки разноцветного стекла, выложенные на стендах в «кабинете химика». Ломоносов много лет ставил опыты для получения цветного стекла, из которого можно было сделать мозаику. Ее он называл «вечной живописью» – ведь обычная живопись со временем темнеет и стареет, а мозаичные панно сохранились с античных времен. Время подтверждает теорию Ломоносова – его «Полтавская баталия» в здании Санкт-Петербургского научного центра РАН до сих пор сохранила свои первоначальные краски. Сначала ученый проводил опыты со смальтой в химической лаборатории, а потом наладил производство в своей усадьбе в Усть-Рудице, где производилась не только мозаика, но и стеклярус, бисер и прочие продукты галантереи, которые до этого завозились исключительно из-за границы и стоили внушительных денег.
Усадьба в Усть-Рудице – еще один исчезнувший адрес с карты под названием «Ломоносов в Петербурге и окрестностях».
– Когда в 1765 году Ломоносов умер, следить за производством стекла стало некому, и фабрика быстро пришла в упадок, – объясняет Маргарита Хартанович. – К 1780 году она и вовсе закрылась, а изготовление бисера, мозаики и стекляруса в России было надолго прекращено – разноцветное стекло опять стали привозить из-за границы. Сейчас на месте бывшей фабрики лес – в годы войны там, на Ораниенбаумском пятачке, велись серьезные бои, поэтому от построек не осталось и следа. После войны, когда решено было открыть наш музей, туда ездила археологическая экспедиция, привезла кое-какие находки – в следующем году мы хотим показать часть этих находок посетителям. Там есть изразцы голландских печей, дверные ручки, маленькая посуда, гвозди, кусочки смальты.

Понятно, что по такому «скудному» набору находок о работе некогда уникальной фабрики может составить представление только посетитель с богатым воображением. Поэтому в музее есть еще и макет фабрики в Усть-Рудице – усадебный дом, огороды, мастерские, где топились особые печи – гуты, в которых плавили стекло, деревянный домик, где происходила шлифовка.
– Кстати, в Петербурге есть школа, носящая имя Ломоносова, – рассказывают сотрудники музея. – И там есть дети, которые искренне интересуются его личностью и историей. Один школьник с мамой даже специально ездили по бездорожью в Усть-Рудицу в выходные и пытались там сами разыскать какие-нибудь артефакты.

Папа – император?

Но такие энтузиасты среди молодых – редкость. Чаще всего интерес у посетителей вызывает один и тот же вопрос, довольно далекий от науки, – являлся ли Ломоносов внебрачным сыном Петра I? Вопрос задают так часто, что сотрудники Кунсткамеры уже не знают, плакать им или смеяться. Особенно сейчас, когда в связи с грядущим 300-летием ученого возрос интерес не только к его персоне, но и к его происхождению.

– У нас даже фильм хотели снимать, где как раз поднимается эта тема, – говорит Наталья Копанева. – Но мы отказались.
Легенда о царском происхождении холмогорского гения давно стала поводом для шуток среди музейщиков.
– Нам недавно распечатали картину современного художника, – рассказывает Маргарита Хартанович. – На ней изображен Ломоносов, взволнованно прижимающий руки к груди, на фоне портрета Петра. Название картины объясняет эту немую сцену: произведение называется «Папа!!!». Такое современное отношение к Ломоносову в чем-то даже неплохо, но я, как специалист, уверена: слухи о родстве Михаила Васильевича и Петра не более чем народный миф. Я даже специально подсчитывала – за девять месяцев до рождения Ломоносова император находился в походе по Молдавии, то есть никак не мог оказаться на севере страны, где родился ученый. Возможно, этот миф пошел из-за Виссариона Белинского, назвавшего Ломоносова «Петром великим русской литературы». Но, скорее всего, дело просто в схожести характеров – две исторические личности с государственным умом и недюжинной активностью, – их так и хочется связать родством.

Изобретатель вертолета

К 300-летию ученого в музее готовятся серьезно: состоятся Ломоносовские чтения, выпускается международный онлайн-каталог «Ломоносов и его время», что-бы виртуально изучить историю российской науки мог любой желающий в мире. Подарочное иллюстрированное издание «Ломоносов. К 300-летию со дня рождения» будет выпущено не только на русском, но и на испанском языке.
– Об этом нас попросили коллеги из Чили, – говорят в музее. – Как ни удивительно, но в Чили чтят память российского ученого. В музее радуются, что уважение к имени ученого не исчезло за три века.

– Во времена перестройки была волна «антиломоносовских» настроений, – говорит заведующая музеем. – Тогда некоторые исследователи были убеждены, что Михаил Ломоносов в научном плане не сделал никаких серьезных открытий, лишь популяризируя европейские науки того времени. Но сейчас эта волна, к счастью, ушла, так ничего и не доказав.
Сами сотрудники музея никогда и не сомневались в достижениях Михаила Васильевича. Здесь вообще относятся к нему не как к историческому персонажу, именем которого названы научные премии и города, а как к реальному человеку.
– Я считаю Ломоносова русским Леонардо Да Винчи, – говорит Маргарита Хартанович. – ведь Михаил Васильевич был человеком познания, изучавшим мир с самых различных точек зрения: как можно быть одновременно и художником (вы же видели его мозаичные панно?), и стихотворцем, и химиком, и физиком, и астрономом, и географом, и изобретателем? Именно Ломоносов придумал первый вертолет – но об этом почти никому не известно – не только в мире, но и в России. Спустя сто лет были найдены его чертежи, на которых он рассчитал, как коробочку с метеоприборами можно поднять в высшие слои атмосферы с помощью двух винтов. Позже по этим чертежам создали действующую модель. Многие из его размышлений настолько опережали свое время, что я бы не удивилась, если бы Ломоносов, оказавшись в нашем, XXI веке, не растерялся бы и стал современным человеком. Уже тогда он, искренний патриот своей страны, писал о демографии русского народа (вопрос и сейчас животрепещущий), осуждал «обжорство и пьянство», большое внимание уделял гигиене детей.

Опережая время

Возможно, именно патриотизм и ответственность за любое порученное ему дело сыграли роковую роль в его судьбе и судьбе многих его изобретений и научных трудов. В академии наук Ломоносова не любили – за его неуживчивый нрав, за то, что вмешивался «не в свои дела».

– У Михаила Васильевича сложилась репутация скандалиста, ведь он, как человек государственного ума, не мог уйти с головой в «чистую» науку и молча смотреть, что творится в академии наук, – считает Наталья Копанева. – он много писал жалоб о том, что в академии отошли от плана Петра I создавать российскую науку, там нет русских учеников, за студентами никто не смотрит, они живут плохо и много пьют. Он вникал во все детали: если разрабатывал проект гимназии, то продумывал все мелочи – от питания учеников до их формы, хотя это, естественно, отвлекало его от занятий наукой. Когда строилась химическая лаборатория, я уверена, что Ломоносов сам таскал кирпичи, не говоря уж о том, что собственноручно топил огромные печи и варил в тиглях нужные химические растворы, часами простаивая на ногах в невыносимых условиях. Недаром и умер он еще нестарым человеком – в 53 года от «ножной болезни». Вероятней всего, его болезнь была связана с работой с разными химическими веществами, далеко не безвредными для здоровья – парами ртути, свинца, золота.
Несмотря на свой талант и многолетнюю плодотворную работу, Михаил Васильевич не был счастливым человеком.
– Даже среди других академиков он отличался неординарностью, а неординарность всегда раздражает, – говорит Маргарита Хартанович. – Он не видел последователей своего дела, чувствовал свою ненужность в этом времени. Ему не нравилось, что его воспринимают как стихотворца, сочиняющего оды, забывая о его работе естествоиспытателя. Из-за интриг и не самых лучших отношений с коллегами многие его исследования и труды просто «откладывались» и столетиями лежали под спудом. И лишь через сто лет, изучая старинные бумаги, ученые конца XIX века с удивлением обнаруживали неожиданные изобретения, сделанные Ломоносовым и благополучно «забытые» его современниками. Такова, видимо, ирония судьбы российского Да Винчи, опередившего свое время, – не быть признанным при жизни, зато оставаться символом русской науки спустя и триста лет после своего рождения.

Любовь РУМЯНЦЕВА, журнал «Русский мир», № 10 , 2011 год

http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/magazines/archive/2011/10/article...