На уроках русского языка в школе надо меньше думать о грамматике и больше — о смысле слов
Многие думают, что грамотность — это умение правильно вставить пропущенные буквы и знание всех правил, на самом же деле это далеко не все. Надо ли в школе учить писать резюме и любовные письма, почему русский язык не стоит преподавать вместе с литературой, существует ли врожденная грамотность и чем ужасен тотальный диктант, рассказал профессор МГУ Игорь Милославский в публичном интервью «Русский язык в школе: правильно ли нас учат» в рамках проекта «Набор слов — разговоры о языке».
Грамматика — это условность
Игорь Милославский: Я думаю, все присутствующие в зале помнят что-то из того, чему нас учили на уроках русского языка в школе. Назовите хотя бы одну тему.
Голос из зала: Жи-ши пиши с буквой «и».
Игорь Милославский: Прекрасное правило. Видишь «ж» и «ш» — и после них, хотя и слышишь «ы», пиши «и». Интеллектуального напряжения ноль. А что-нибудь такое, что требовало бы интеллектуальных усилий?
Голос из зала: Деепричастный оборот.
Ксения Туркова: Проспрягать глагол «клеить». Клеят или клеют?
Игорь Милославский: Браво. Сначала скажу про деепричастные обороты, а потом про глаголы первого и второго спряжения. Когда мы изучали деепричастные обороты, нам все время внушали, что надо обязательно ставить запятые. Если не поставил — будут большие неприятности. А теперь давайте подумаем, какой вообще смысл в существовании деепричастий и деепричастных оборотов? Если мы с вами что-то читаем или слышим и встречаем деепричастный оборот, мы меньше всего думаем, поставил человек запятую или нет. Мы думаем: ради чего он употребил этот деепричастный оборот? Ответ очень простой: в случае употребления деепричастия человек хочет сказать, что было как минимум два действия. Одно более важное, другое менее. «Подъезжая под Ижоры/Я взглянул на небеса и воспомнил ваши взоры, ваши синие глаза». «Воспомнил ваши взоры, ваши синие глаза» — это очень важно. А «подъезжая под Ижоры» — это тоже было, но это второстепенно. Давай попробуем переделать: вспоминая ваши синие глаза, я подъезжал под Ижоры. Все же переменилось.
Более того, когда мы используем деепричастный оборот, мы сознательно скрываем связь между двумя действиями, потому что эти действия могут развиваться параллельно и независимо друг от друга или одно действие может быть причиной другого: не зная брода, не суйся в воду. Могут быть другие отношения, связанные со временем, с условиями.
Деепричастный оборот — прекрасное средство, которое позволяет нам сказать не все: имели место некоторые действия, а характер отношения между ними обозначен. Но хоть кого-нибудь этой простейшей мыслью в школе обогатили? Думаю, что нет.
Ксения Туркова: И все-таки насчет «клеить» и спряжений глаголов.
Игорь Милославский: Смотрите, есть некоторые грамматические характеристики, например падеж: Татьяна любит Онегина, Онегин любит Татьяну. Благодаря разным падежам мы понимаем, кто объект, а кто субъект. За ними стоит разный смысл. Что же касается типов спряжения, то за этим не стоит никакого смысла.
Спряжения, склонения никак не отражают действительность. Написал человек «клеишь» или «клеешь», мы его понимаем, и это самое главное
Ксения Туркова: То есть их учить не надо?
Игорь Милославский: Я не говорю, что их не надо учить. Я говорю о том, что у каждого знания, у каждого умения есть своя ценность. Я исхожу из той мысли, что язык служит для того, чтобы обозначать действительность, называть, что в ней происходит, находя для этого соответствующие знаки, и передавать эти знаки другому человеку или, соответственно, понимать, когда другой человек эти знаки использует. Это главная цель, смысл существования любого языка.
Ксения Туркова: Но все-таки спряжения для чего-то нужны? Как объяснить это в школе, если это вообще нужно объяснять?
Игорь Милославский: Существуют некоторые объективные закономерности — в случае с языком это выражение смысла. И существуют соглашения, условности – как левостороннее или правосторонее движение. Спряжения, склонения никак не отражают действительность. Написал человек «клеишь» или «клеешь», мы его понимаем, и это самое главное. Это условность.
Нынешние сочинения на литературные темы — нонсенс
Ксения Туркова: Но значит ли это, что несущественно, если человек при этом ошибается? Как относиться к ошибкам?
Игорь Милославский: Существенно. Но не должна телега стоять впереди лошади. Когда мы говорим о литературном языке, мы предполагаем, что существует некая система норм, в том числе орфографических, которыми нужно овладеть. Но надо понимать, что овладение ими — это не есть овладение языком. Правила уличного движения, конечно, надо знать, иначе будут неприятности, но знание правил уличного движения не гарантирует того, что мы наилучшим образом приедем к месту назначения.
Вы прекрасно знаете, что если вы сделали ошибку в тексте, который набираете на компьютере, компьютер вам по крайней мере ее подчеркнет. Так что по мере внедрения современной техники умение писать без ошибок несколько понижается в цене.
А в нашем сознании существует представление, и думаю, большинство присутствующих его разделяет, что изучение русского языка – это...
Ксения Туркова: ...зазубривание правил.
Игорь Милославский: Да. Если я не делаю орфографических или пунктуационных ошибок, значит, я молодец. Но это неправильно потому, что изучение любого языка — родного, неродного — имеет своей целью две задачи. Первая — когда мы что-то читаем или слышим, нам надо точно понять, что стоит за этими словами. Вторая связанная с этим задача состоит в том, что когда мы хотим выразить свою мысль, мы должны найти соответствующие способы такого выражения. При этом важно прежде всего учитывать нашу цель — чего мы хотим? Во-вторых, мы должны понять, к кому мы обращаемся, что это за человек, какие отношения нас связывают и в каких обстоятельствах мы ведем разговор – устно или письменно. При этом, конечно, мы должны соблюдать правила.
Ксения Туркова: Значит ли это, что на уроках русского языка, например, надо учить писать любовные письма или составлять резюме?
Игорь Милославский: Что касается любовных писем, то если у учителя с учениками очень теплые доверительные отношения, то, может быть, и стоит учить. И писать резюме стоит учить. Во-первых, к кому мы адресуемся, составляя резюме? К человеку, от решения которого в каком-то смысле зависит наше будущее. Поэтому мы не должны впасть в холуйство и подхалимство, но мы должны проявить к нему соответствующее уважение. Во-вторых, поскольку речь идет о себе, нужно подумать, как представить свои достоинства таким образом, чтобы не перехлестывать, не выглядеть самовлюбленным зазнайкой.
Ксения Туркова: Как этому учить? Какая система упражнений для этого может быть?
Игорь Милославский: Система упражнений должна быть связана прежде всего с пониманием целей и адресата. Сложившаяся у нас практика написания сочинений на литературные темы — это нонсенс.
Когда мы совершаем любой речевой акт, мы имеем в виду цель и адресата. Где адресат у сочинения на литературную тему? Какова цель? Когда мы пишем сочинение, наша цель — чтобы Марьванна была довольна, чтобы она отметку поставила. Но давайте по-другому повернем разговор. Такой-то литературный герой в своем поведении может или не может быть примером того, как надо или не надо себя вести. И если цель — обсудить его форму поведения с друзьями, родителями, еще кем-то и они адресаты, тогда можно писать сочинение и выбирать соответствующие слова.
Игорь Милославский и Ксения Туркова во время лекции
Идеальный урок русского языка — изучение смыслов
Ксения Туркова: Каким вы видите идеальный урок русского языка? Это лекция или какая-то система упражнений?
Игорь Милославский: Система упражнений. В нашем обучении русскому языку в школе соотношение между грамматикой и лексикой идет как 10:1. В основном мы занимаемся проблемами грамматики. В ЕГЭ в частях А и Б около 40 вопросов, из них один или два могут быть связаны именно с лексикой и значением слов. Остальные связаны с правописанием и постановкой знаков препинания.
Но каждый, кто потратил хоть какую-то часть своего досуга на изучение любого языка, согласится, что самое главное — это лексика, слова. И самое важное, чтобы человек на любом языке, в том числе родном, знал как можно больше слов с точным пониманием того, что за ними стоит.
Ксения Туркова: Это означает, что, например, школьники на каждом уроке должны учить по одной словарной статье?
Игорь Милославский: Думаю, даже больше. Слово ценно постольку, поскольку мы можем представить реальность, которая за ним стоит. Поэтому нужно знать как можно больше слов с их значением и понимать, что у многих слов помимо самого этого значения, отражающего суть дела, есть еще оценочный компонент. Если мы говорим, что кто-то нахальный, это наша субъективная оценка. Непременно нужно потратить несколько уроков на то, чтобы научить детей отличать объективные вещи от субъективных.
Ксения Туркова: То есть упражнение может, например, выглядеть так: дайте положительную или отрицательную оценку с помощью набора слов?
Игорь Милославский: Совершенно верно.
Ксения Туркова: А, например, можно школьникам, естественно, тем, которые постарше, дать проанализировать речь президента? Какие у него намерения, с помощью каких слов он эти намерения выразил?
Игорь Милославский: Браво. Конечно, я не рассматриваю тут аспект политико-идеологический. Когда мы читаем такого типа текст, мы прежде всего должны обратить внимание на то, что в нем и ему подобных обычно бывает много так называемых гиперонимов. Насколько я знаю, в школьной практике не в чести это слово. Это такие слова, которые не конкретно называют явление, а обобщенно. Иными словами, купил «овощи», или «еду», или «мясопродукты», или «товары народного потребления» вместо «колбасу», «сыр», «морковку». Слова с таким размытым, непонятным содержанием.
Таких слов в русском языке очень много, и они на слуху. Например, народ. Что такое народ? Если помните, Андрей Платонов говорил: «Без меня народ не полон». Когда вы встречаете словосочетание «весь народ», за этим не может стоять никакой реальности. Поэтому детей прежде всего нужно научить, анализируя каждое слово в текстах такого типа, понимать, какое содержание за ним стоит.
Ксения Туркова: Не сложно это будет детям?
Игорь Милославский: Когда я сравниваю программы по естественным наукам, по математике, по физике с теми простейшими вещами, которые составляют содержание нашего предмета, и с тем, что я говорю, мне кажется это более чем посильно. Другое дело, что это непривычно и преподавательский корпус к этому не готов.
Вы когда-нибудь видели живого коллежского асессора? Вы понимаете, что такое оттоманка? Насыщать любой текст имеет смысл словами, которые люди понимают
Ксения Туркова: Нужно перевыпускать все учебники, менять всю систему?
Игорь Милославский: Нет, я же не говорю, что это нужно обязательно сделать завтра. Это должно постепенно внедряться.
Ксения Туркова: У вас есть какой-то альтернативный учебник?
Игорь Милославский: В 2008 году в издательстве «Дрофа» вышла книжечка с заданиями для профильной школы и не очень большим методическим рассказом для учителей. Книжка распродана, но я не знаю ни одного учебного заведения, где бы ею пользовались. 3 тыс. экземпляров — таким тиражом была издана книга для учащегося и таким же тиражом книга для учителей, методические рекомендации. Первой книги в продаже нет уже довольно давно, а вторая — методические рекомендации без того, к чему они должны применяться, — пожалуйста, в интернете есть.
Диктанты — для тех, у кого вечность в запасе
Ксения Туркова: Скоро будет тотальный диктант, в начале апреля…
Игорь Милославский: Это ужасно. Я анализировал тексты, которые дают такие уважаемые люди, как Дмитрий Львович Быков или Захар Прилепин. Там огромное количество оценочных слов и слов с совершенно размытой семантикой. И один из приемов — кстати, тоже важный, нужно уметь им пользоваться или распознавать, когда его на тебе оттачивают, — публицистическй напор: «Что будет, если эта страна валится...»
Помните, некоторые учителя любили такие заковыристые примеры: «Вдова коллежского асессора Агриппина Саввична, сидя на террасе на оттоманке, потчевала винегретом...» Я всегда задаю вопрос: вы когда-нибудь видели живого коллежского асессора? Вы понимаете, что такое оттоманка, и так ли это важно? Насыщать любой текст имеет смысл словами, которые люди понимают.
Что такое «Тотальный диктант»
Тотальный диктант — это добровольный бесплатный диктант для всех желающих, который проходит одновременно в десятках городов России и мира. Его придумали в 2004 году в Новосибирском государственном университете. Акция проходит раз в год в апреле. Сначала для нее выбирали тексты из русской классики, со временем их специально стали писать известные российские писатели.
Ксения Туркова: Но вреда-то не будет, если диктант напишут. Потом посмотрят, какие ошибки.
Игорь Милославский: Да, если у нас в запасе вечность, мы можем сосредоточиться на правилах. Я, конечно, немножко заостряю. Я вовсе не против правил и не хочу сказать, что пишите «винегрет» или «клеят» не так, как положено. Важно, чтобы это знание стояло на своем месте. А место у него такое же, как у правил дорожного движения: без них никуда, но говорить, что я знаю правила дорожного движения, поэтому даже без карты домчу вас в любое место, — это ошибка.
Кроме того, давайте заметим, что проблема правил, из-за которых мы так огорчаемся, возникает тогда, когда мы пишем.
А мы что, очень много пишем? Мы по преимуществу слушаем, ну некоторые еще говорить любят. А в речи не больше нескольких сот слов, опасных с точки зрения ударений или лишних звуков. Можно дать себе труд их выучить. Это же не самое главное. Когда со всех сторон тебя норовят обдурить, язык — это средство, которое позволяет нам разбираться в действительности.
Вопрос из зала: Я так и не поняла, что нам делать с диктантами, сочинениями, изложениями?
Игорь Милославский: Конечно, нужно обязательно учить писать и сочинения, и изложения. Но как учить писать? Сказать: вот этот факт изложите таким образом, чтобы вы или участник А выглядели наилучшим образом. Что вы уберете, что выпятите, какие оценочные слова употребите? А потом то же самое событие, но с другой точки зрения. Покажите, как вы выбираете разные языковые средства, чтобы достигнуть своей цели.
Ксения Туркова: То есть нужно убрать сочинения вроде «Образ Чичикова в «Мертвых душах» и вместо него поставить «Чичиков как успешный предприниматель» или, наоборот, «…как носитель зла»?
Игорь Милославский: Примерно так. И в этой ситуации вы должны продемонстрировать свою способность выбирать соответствующие языковые средства, которые работают на ваши цели. Я приводил уже примеры в связи с деепричастиями. В русском языке существуют замечательные возможности не упоминать производителя действия: «вопрос решается». Страдательная конструкция для чего? А чтобы не упоминать, кто его решает. Или: «вопрос решают».
У нас это все разнесено: с одной стороны — тип предложения, с другой — глагольная форма, а нам это все надо объединить на основании смысла. Научить выражать или не выражать смысл в зависимости от цели вашего текста — это и есть главное содержание в обучении русскому языку. В том числе в форме написания таких вещей, как сочинение и изложение, где задается не просто тема, а дается задача — как осветить то или иное событие. А что касается диктантов, то я уже говорил: это иллюзия. Конечно, хорошо, когда человек с лету может грамотно его написать, это показатель культуры. Но это не главная цель, повторяю. Это некоторое условие, которое надо соблюсти.
Вопрос из зала: Существует ли врожденная грамотность, и если существует, чем она характеризуется?
Игорь Милославский: Не существует врожденной грамотности. Я думаю, ни один человек не будет в состоянии держать инструмент для писания в руках, если его этому не научили. Поэтому это не что иное, как рекламный трюк, рассчитанный на доверчивых людей. Но что существует? Существует, как мне кажется, и я знаю, что психологи тоже такого мнения придерживаются, хорошая зрительная память. И когда вы пишете, вы видите: «винигрет» выглядит как-то не так, как вы привыкли. Когда речь идет о правописании окончаний, зрительная память тоже иногда может помочь. А вот с одним и двумя «н» в причастиях и прилагательных не поможет.
Реплика из зала: Приобретенная грамотность обусловливается склонностью ребенка к чтению в раннем возрасте. Чем больше ребенок читает, тем больше он «фотографирует» текст.
Игорь Милославский: Абсолютно с вами согласен. Вопрос только в том, что у разных детей разная способность к тому, что вы точно назвали словом «фотографировать». Один фотографирует, запоминает, и потом это знание как-то корректирует его правописание, но это не врожденная грамотность. Это влияние чтения, причем не пропагандируемого сейчас скорочтения, а внимательного, вдумчивого чтения.
Вопрос из зала: Не кажется ли вам, что обучение русскому языку в отрыве от литературы — это ошибка?
Игорь Милославский: Вообще я считаю, что глубокая ошибка — это объединение русского языка и литературы. Преподавание русского языка если и должно с чем-то объединяться, то с преподаванием иностранных языков.
Ксения Туркова: Но ведь раньше был предмет «словесность».
Игорь Милославский: Я не очень хорошо представляю, что за этим стояло, но думаю, что если стремиться к ситуации, которая мне представляется правильной, то это не должно быть преподавание языка и литературы вместе. Литература — это лишь не самая важная функция языка. Просто в нашей литературоцентричной стране привыкли на все смотреть ее глазами.
Вопрос из зала: Как технически должно происходить объединение уроков русского и иностранного?
Игорь Милославский: Я не говорю, что на уроке надо 10 минут посвятить английскому языку, а 20 — русскому, я говорю о связи. Если в основу обучения положен смысл, то перекличка между двумя предметами становится совершенно естественной. Например, по-английски невозможно уклониться от выражения субъекта: надо либо it, либо they, а по-русски можно. Надо все время проводить параллели.
